4/27/2019 11:22 AM

Juris Podnieks (1950-1992), Latvian distinguished cameraman, director and producer, his documentary “Is It Easy to Be Young?” put Podnieks’ name on the map of the International Cinema. 

Tata: I live in Los Angeles. Sometimes mediums meet wonderful spirits in most unexpected ways. It was the end of this April, I washed my dishes and was all set to go for a walk.  Instead I dried my hands and switched on my laptop.  From the world of spirits, it was Juris Podnieks, who got my attention during dish washing, when our heads are “empty,” and not occupied by thoughts and emotions. He was finishing his stay in the first higher strata of purgatory Skrivnous, and needed to talk about things that would speed up reaching the normal level of the astral world.  The description of Skrivnous can be found in Daniil Andreyev’s book “Roza  Mira,” Eksmo , or in English in Daniel H. Shubin’s translation “Rosa of the World,” A New Translation of Selections from the Russian for the American Readers.   

СЛАВА на КОСТЫЛЯХ

Ю.П. — Что такое слава, и как она калечит человека, вы, Татьяна, насмотрелись на это, когда писали «Узников славы» , так ли это?  Меня это также коснулось, но на мое счастье, не сильно, потому что это длилось в связи с моей короткой жизнью, недолго. Слава непомерно развращает человека. Приведу пример. Когда мне было 20 лет, и я вернулся с принудительной военной службы в Советской Армии, я разыскал директора латышской киностудии и  попросил дать мне устаревшую камеру и возможность снимать сюжеты для новостей.  Естественно, мне было отказано.  Я огорчился, потому что еще не догадывался, что отказав мне в моей просьбе, директор заложил краеугольный камень моей будущей славы. Отказ неумного человека сделается коронным номером в статьях, продвигавших меня и мои фильмы. Вместо того, чтобы сердиться, мне надо было его поить и кормить всю оставшуюся мою жизнь.

Пропущу, как друзья из Америки прислали мне камеру из Штатов, и насколько эта поддержанная камера оказалась лучше наших новых камер. Мне повезло. Я бы годы выкарабкивался, а здесь я кнопку нажал, и потекли кадры невиданного мною ранее совершенства.  Далее вам известно, что произошло, я стал  тем, кого полюбили критики разных маленьких и хилых кинофестивалей, я был усыпан ничегонезначющими наградами, но их количество привело меня на серьезные фестивали, и далее вам все известно о моей быстро-состоявшейся славы.  Характер у меня оказался скверным, и я научился отметать прилипал мгновенно, и не тащил, как например, вы, всех их на себе в мое будущее. Вы, наоборот, да, тащите, потому что вам их жалко, и они, сидя на вашей шее энергетически, сейчас пишут чудовищные донос на вас, даже те из них, кого вы буквально оттащили от порога смерти обратно в их жизни, и это правда…

Ю. П. — Но милое вступление с искусством обходить доносщиков оказалось лишь началом, первыми шагами на пути карьерного успеха…  Следовало иное – выполнение поручений. И здесь все началось, и борьба с собственной совестью, и преодоление ноющего голоса совести во имя права сказать хоть что-то.

Тата: — Как вы сегодня смотрите на этот «товаро-обмен», на обмен ноющей совести на подозрительную славу!  И совесть «недовольна», и слава на костылях – или я слишком круто это обозначила?

Ю.П. —  К сожалению —  это так и есть.  Мне нравится – «слава на костылях», это выражение вполне может стать заголовком этой публикации.

Тата: — Хотите поговорить о поручениях?

Ю.П. —  Давайте! В  США  у меня много друзей, и в один прекрасный день меня вызывают поссорить тех славных людей, кто прислали мне американскую работающую камеру. Изначально она стоила кучу денег, на ней сняли всего два  скучных документальных фильма и отправили на вечный покой в склад, потому что оператор был выниужден купить следуюшцее поколение этой марки. Мои друзья уговорили отдать эту камеру мне за треть ее стоимости.

Я снова говорю о деньгах, мои друзья занимались много благотворительностью, помогая нуждающимся кинематографистам, в том числе, устраивая выступления их забытым, но совершенно прекрасным работам, организацией статей о них и их публикации, а мне было предложено скомпроментировать их безупречные имена. Я маялся неделю, и нашел мерзавца, который дал показания, что, мол эти люди высасывали из благотворительности миллионы обеспечивая себе безбедное существование. Мол разные ротшильды и морганы выделяли им миллионы в помощь развитию кинематографа. Но присосавшиеся к ним мои друзья использовали на благотворительность не более 10 процентов, а остальное тратили на покупку и перепродажу в тридорога прогулочных яхт… И список гадостей продолжался.  Кинематографическая общественность отвернулась от моих бывших друзей.

Далее от меня потребовали, чтобы я вернул моим друзьям «грязную камеру», чего я не сделал. И в прессе тут же появилось «разоблачение» моей славы, но было уже поздно, и никто этого разоблачения не заметил.  Но за эту сделку и еще за несколько подобных шедевров моей изобретательности, я получал, как мне казалось, вполне заслуженные призы на международных кинофестивалях и был принят в самые изысканные компании кинематографистов, в которых за нас нередко платили те же доллары богатых, а не наши деньги, которых у нас всегда не хватало в нашей вечной погоне за новейшим оборудованием.  И в результате очернительства людей, которые помогли мне встать на ноги, я попал на лет 10 в Скривнус, во вступительный слой ада, в еще невинный первый ярус чистилища.     

Тата: — Стала ли слава менять вас, замечали ли выэто за собой? Преимущественно кто составляет контингент жителей Скривнуса? Или за что туда попадают?

Ю.П. —  Да, слава меняла меня, и я прекрасно осознавал это.  Садясь в компании за какой-либо стол, я всегда усаживался так, чтобы оказаться в центре внимания. И каким-то непостижимым образом я всегда, отталкивая всяких там мелких сошек, заставлял нужных мне людей иметь дело со мной немедленно, отвечать на мои вопросы и делать то, что я у них просил. На самом деле, я требовал помощи, приставляя  мысленно острый кухонный нож прямо к горлу моей жертвы, заставляя ее работать на меня задаром.

Ю.П. —  С женщинами происходило то же самое. Я намечал какю-либо девушку в компании, как «свою», и оказывался почему то рядом с ней, или она тут же оказывалась рядом со мной, и я, не стесняясь, быстро приближался к намеченной цели.  А затем я научился также быстро избавляться от нее.

Ю.П. —  Я никогда не интересовался ими далее, не помнил, а часто и не спрашивал их имен, адресов или телефонов, и никогда не давал своих телефонов. А когда попадались упрямые девчонки, которые требовали телефонного номера,  на такие случаи, у меня были  уготовлены «устаревшие» визитки с неработающими телефонными номерами, и все обходилось гладко и просто. И это также очень способствовало  моему попаданию в Скривнус.

Тата: — Но случалось ли наоборот, что вам попадались красавицы, способные увлечь вас, и которые вам отказывали?

Ю.П. —  Конечно бывало, но у меня всегда было так мало времени, что  неудачу такого рода, я не переживал долее нескольких минут, и тут же забывал о них.

…………………………………………………………………………………………..

Рассказ  Юры Подниекса о его переходе в мир иной

Тата: — Сейчас на дворе год 2019,  следовательно, со дня вашей гибели в Иванову ночь 23 июня 1992 прошло 27 лет. А тогда, вы, ничего не подозревая, отправились отдохнуть с друзьями, как говорят американцы to have good time and relax . И они бы пошутили: … and dive to the bottom of Daugava river looking for some mermaids for fun!

Какие мысли и чувства проносилось в вашем сознании в последние минуты земной жизни, когда нечто фатальное случилось с оборудованием, аквалангом или чем-то еще?

Ю.П. —  Конечно, у меня были планы на будуще. Мировая слава не долго длиться, и тебе надо доказывать снова и снова, что ты гений, как прекрасные кинокритикессы обозначили на ярлыках, распечатанных прессой. Это ужасное чувство, когда ты вдруг понимаешь, что тебе почему то уже нечего сказать. И мне казалось, что стихии небесные покинули меня, а я был полон моей ложной значимости и мне хотелось отмыться от всего этого  в нашей Даугаве. Многое проносилось тогда в моей голове.  Я устал от так называемых друзей. Предчувствие смерти странное чувство, тебе вдруг все совершенно безразлично, вдруг все доселе важное теряет всякую значимость. Я вспомнил, что я где-то читал об этом — слава, всякие там награды, и даже любовь к детям и заботы об их будущем меркнут.   

Ю.П. —  И какие-то лампочки стали вдруг мигать, какие-то моторчики перестали журчать, лампочки погасли, и воцарилась кромешная тьма и тишина.  Я понимал, что что-то случлось, но что это конец, еще не доходило до меня. Я стал искать провода сигнализации, но его поблизости не оказалось. В темноте я продолжал искать его, и почувствовал, что мне нечем дышать.  Я пропущу пересказ последующих  минут, когда я хватал воздух и искал не шнурок сигнальный, а воздух. Мы спускались в воду, естественно, в разных аквалангах, и помочь мне было некому.

Ю.П. —  Я не видел и не слышал более никого. Я перестал бороться, и вдруг успокоился.  Наконец-то, мне было некуда спешить. Со дна реки они вытащили мой труп. А я вышел с какой-то удивительной легкостью и удовольствием из тесно-обтягивающего гидравлического костюма, и ощутил чивство совободы, которое невозможно передать словами. Я перешел в иную ипостась,  в иное состояние, и к моему изумлению понял как мала, и как неверна, и как ничтожна была моя слава. А все мои подвирания, наоборот, зазвучали вдруг как иерехоновы трубы, ты, мол соврал, взял неверную ноту, и я понял, что не будет на свете более строгого критика моих работ, чем я сам. В моем сознании цена правды возросла раз в сто или двести.

Но где я, что со мной происходит? Что сталось с моими товарищами, где моя жена? Кто скажет ей, что сегодня ночью я домой не приду!

— Ей уже сказали.  Она ничего понять не может.

Голос был мне незнаком. Но чей бы голос не говорил со мной, это означало, что я был не один в этом предрассветном тумане, каким мне привидилось неведомое мне окружение.  
А товарищи, конечно же, вернулись, как им и полагалось вернуться … без меня!  Моя жена пережила меня только несколько месяцев. Она погибла в автомобильной катастрофе. Она мучилась перед смертью, я был с нею до конца, но она меня увидела только в астрале, и очень удивилась, как я ее нашел.

А тогда, сразу после перехода, я не сразу увидел свет и какую-то поляну. Тут я встретил моего ангела хранителя и эгрегорчика славы. Я тогда еще не понимал, как мне повезло иметь такого малого и слабого рептилия в свидетелях моей славы. Он потихонечку пропал не доставив мне никаких забот. Заботы мои начались, когда мне сказано было явиться на экстренное заседание судей, для решения какого-то вопроса. Вот тогда мне и объявили 10 летний срок в Скривнусе. 

Тата: — За что? За умолчание, или за что-ти иное? Обман, предательство друзей?

Ю.П. —  Вы все сказали за меня?

Тата: — Каким образом они предъявляли вам обвинения? Вам показали огорчение друзей, когда они поняли как была состряпана статья об их так называемом стяжательстве?…
Ответа не последовало.

Ю.П. —  Время пролетело быстро. Я свободен, и думаю, чем мне далее заняться.  Меня тянет к моим камерам, в конце пути у меня их столько накопилось…

Пусть раздадут мои камерыновым неимущим, которые нас смемнили, и у которых денег никогда нет, и не будет, если технология будет каждый месяц обновляться.

Теперь я знаю, что содержание важнее дорогой технологии, но разве молодежь мне поверит? До и вообще, кто нам поверит?  Тата, я вас замучил. Спасибо, что вы меня выслушили.

By Tatyana Elmanovich, certified medium, JVP School of Mystical Arts.

 Татьяна Эльманович, медиум и хилер, сертификация
JVP School of Mystical Arts, школа Джеймса Ван Праага